Ронни О’Салливан. Логического ответа все эще нет
«В каком-то смысле, бесполезнее всего анализировать депрессию логически, потому что депрессия с логикой не имеет ничего общего» (с) «Ронни», автобиография Ронни O’Салливана.
Ронни O’Салливану всегда давали множество советов. В 2001 г. его доктор назвал недостаток серотонина в мозге причиной его депрессии и выписал Прозак. В 2002 г. врач национальной горячей линии помощи наркоманам сказал, что его проблемы являются следствием пристрастия к марихуане, и если он сможет избавиться от него, он избавится и от своих демонов.
Консультант из организации «Самаритяне», куда О’Салливан позвонил в состоянии лихорадочного отчаяния накануне чемпионата мира 2001, считал, что дело кроется в разрушительных отношениях со снукером, и все изменится к лучшему, если он бросит спорт. Спортивный психолог говорил, что проблемы связаны с концентрацией.
O’Салливан оказывает такое воздействие на людей: все хотят помочь, дать совет, понять и сделать его жизнь лучше. Может, дело в неотразимой комбинации эксцентричности и уязвимости. Может — в его плутовском обаянии и громадной личной теплоте. Что бы это ни было, люди всегда протягивают ему руку. И у всех друзей и знакомых есть своя точка зрения, что идет не так, и что с этим делать.
Самый оригинальный подход был у Майка Брирли, бывшего капитана сборной Англии по крикету, который теперь работает психологом. «Твой отец правша?», — спросил он во время одного из терапевтических сеансов в 1998 г . у ОСалливана, когда тот пожаловался на проблемы с техникой. О’Салливан кивнул.
«В таком случае весьма велика вероятность, что он зарезал того человека правой рукой, — объяснил Брирли. – Возможно, то, что случилось в клубе, повлияло на твою способность играть правой рукой. Бывали случаи с людьми, которым пришлось убивать во время войны против своего желания… Много позже их руки парализовывало»
Брирли сделал вывод, что если О’Салливан сможет примириться с событиями того вечера, когда его отец убил человека, это разрешит его проблемы с игрой, что, в свою очередь, поможет ему наладить жизнь. Эта фрейдистская логика, цитируя О’Салливана, «была настолько странной, что вправила мне мозги на долгое время».
О’Салливану перевалило за 30, он обзавелся семьей, но приблизиться к пониманию, почему его мир блуждает во мраке, ему так и не удалось. «Я очень часто бываю не в ладу с собой, и до сих пор не знаю почему, — сказал он мне, когда мы сидели в баре ромфордского клуба «Гров Снукер». — Иногда я думаю одно, на следующий день другое. Как будто в моей голове заседает целая комиссия. Должен ли я? Или не должен? Со мной все нормально или уже нет? Я все делаю правильно? Мне нужно продолжать так и дальше? Мне надо идти домой? С меня достаточно? Имеет ли это для кого-то значение? Я ненавижу снукер? Я люблю его? Я хорошо провел время? Я справился? Не справился? А разве можно так думать? Время двигаться дальше? Продержусь ли я еще пять лет? Может, мне сейчас надо все бросить? Рррр! И я должен разбираться со всем этим дерьмом в своей голове».
Антидепрессанты помогают?
«На какое-то время. Я начал их принимать с началом чемпионата мира 2001, и они помогли мне [там он завоевал свой первый мировой титул]. Я ведь перед началом соревнования готов был сбежать из Шеффилда. Мне было плохо. После этого я принимал их еще девять месяцев, а когда бросил, ко мне вернулись перепады настроения».
Тогда почему он не начнет пить их снова?
«Да мне изначально не нравилась эта затея, я до этого много читал о людях, которые соскакивали с них и плохо заканчивали, и в каком-то смысле эти истории меня пугали. Я не хочу думать о самоубийстве из-за лекарств. Я в состоянии совладать с такими настроениями, если дело во мне, но мне отвратительна мысль, что я двинусь из-за чего-то, что я принимаю. Если я могу обвинить себя, то я в состоянии с этим справиться. Ничего не имею против того, чтобы строго к себе относиться. Возможно, это одна из моих проблем. Неважно, что происходит, я всегда чувствую себя неудачником».
Звучит странно, учитывая, чего он достиг за снукерным столом.
«Но я действительно полный неудачник, — спорит он. – Мне удалось выиграть два мировых титула, но я чувствую себя обделенным потому, что не выиграл больше. Если бы я играл стабильней, я бы никогда не уступил Дотту в полуфинал чемпионата мира 2006 или Эбдону с 2-8 в четвертьфинале в 2005 году. Я упустил два титула, потому что не был уверен в себе, потому что не справился. Я знаю, что был способен посягнуть на рекорд Хендри [семь мировых титулов]. Но я не показал нужного уровня. И после этого я не неудачник?»
Рекорд Хендри важен для него?
«Да. Нет. Не знаю, — он грустно смеется. – Люди говорят, что я полон противоречий, и они правы. Я — ходячее противоречие. Сегодня мне хорошо, завтра – плохо. Сегодня какая-то вещь важна для меня, на следующий день уже нет. Иногда я даже не пытаюсь анализировать, что творится в моей голове, потому что не имею ни малейшего представления об этом. Я понимаю, что моим близким очень тяжело со мной. Но, по крайней мере, я не пытаюсь сбежать от всего этого».
И от разговора про отца тоже?
На дворе осень 1991 г., O’Салливан находится в Тайланде на любительском чемпионате мира. Это период дерзких свершений для 15-летнего игрока, одержавшего серию побед в про-амах и завоевавшего серебряную медаль на чемпионате Англии среди любителей. Его результаты обеспечивают ему трехлетний контракт с Барри Хирном, самым влиятельным промоутером в снукере на тот момент, и Ронни наслаждается удивительными ощущениями от путешествий, играя на выставочных матчах и турнирах по всему миру. В его комнате звонит телефон, это его мама. О’Салливан слушает ее, и у него в животе скручивается узел. «Я должна тебе кое-что сказать, — говорит она. – Ты только не волнуйся, все хорошо. Но папу арестовали. Он под стражей в полиции. Он подрался, и кого-то убили».
O’Салливан летит назад в Великобританию, его встречает мама и отвозит в тюрьму, где содержится его отец пока идет следствие. O’Салливан смотрит на человека, вокруг которого строилась его жизнь – харизматичного авантюриста, создавшего в Сохо сеть секс-шопов из ничего –в обычной тюремной робе, и только тогда осознает происходящее. И начинает плакать.
Тогда в первый раз в своей жизни, O’Салливан увидел, что из глаз его отца тоже скатилась слеза.
21 сентября 1992 г. O’Салливан-старший был признан виновным в убийства Брюса Брайана, водителя Чарли Крэя, старшего из близнецов Крэев.
Мнения во многом разнятся, но одно не вызывает сомнений – его убили после ссоры в ночном клубе в Челси. Подводя итог, судья заявил, что нападение носило расистский подтекст (это утверждение было опровергнуто при пересмотре приговора в 2003 году). O’Салливану-старшему сидеть из своего 18-летнего срока еще 2 года. За прошедшие 16 лет они общались только по телефону или в тюремной комнате для свиданий.
За все эти годы О’Салливан-младший не сумел или не захотел выяснить до какой степени возникновение его психологических проблем было связано с вынужденной разлукой с отцом, который щедро финансировал его снукерную карьеру, следил за дисциплиной и вдохновлял его. Лишь недавно, перелистывая дневники, которые он вел, пока был подростком, O’Салливан начал понимать, как сильно он изменился за годы заключения своего отца.
«Я нашел дневники и начал их просматривать, — рассказывает он. – Я там писал что-то вроде: «Прошел в четвертьфинал этого турнира, в полуфинал того-то». Но я не мучался из-за проигрышей. Я писал: «Мне нужно начать выигрывать, и скоро это случится». И я подумал про себя: «Твою ж мать, как будто это не я писал!». Мне в то время должно быть лет 12 было».
Сейчас я больше так не думаю. Сейчас, когда я проигрываю, все выглядит как «конец света, играю дерьмово, ни одного шара забить не могу». Трудно поверить, что когда-то я умел так верить и излучал такой оптимизм. В то время я знал, что непобедим. Теперь я в это не верю. Перед каждым матчем я ожидаю поражения. Меня парализует, и я ни на что не способен. И я ничего не могу с собой поделать, если на меня не смотрят 4000 человек или речь не идет о финале чемпионата мира. Если я не летаю в первом раунде, я чувствую, будто обречен на поражение.
Это как в том полуфинале с Доттом [в 2006]. Моя игра начала ухудшаться, и я подумал: «Мне играть против него три дня, и если я пройду его, то еще два дня играть против Эбдона.». И я понял, что не могу. Это подрывает мои силы, а ведь когда-то это никогда бы не пришло мне в голову. Я бы в то время подумал: «Просто надо выиграть этот матч». В то время я знал, что все еще изменится».
Долгое время после осуждения отца О’Салливан пытался притупить чувство страха, вины и ненависти к себе при помощи марихуаны и алкоголя, но это только толкнуло его по нисходящей спирали отравления и паранойи. В 2000 г. он понял, что больше не контролирует ситуацию и, снявшись с чемпионата Великобритании, направился в лечебницу «Прайори» в Рохемптоне.
«Это был кошмар, — признает он. – Если бы не тот месяц в Прайори, не знаю, что случилось бы. Я получил передышку от творящегося вокруг безумия. Разговоры в группах помогли мне понять, как плохо все может закончиться, если я не возьму происходящее под контроль. Я также ходил к Narcotics Anonymous, где встретил Джо [его гражданскую супругу и мать двух из трех его детей]. Такой депрессии, как у меня, у нее не было, но были определенные проблемы с зависимостью. Тоже чертовски «приятная» вещица.”
Я спрашиваю, по-прежнему ли он не курит и не пьет.
«Периодически меня заносит, — говорит он. – Последний раз я пил в воскресенье чемпионата мира (в мае). Я помню, как встал и подумал: «Тебе бы так хреново не было, если бы ты попал в финал чемпионата мира». Мы пошли в ресторан, и я, да, выпил парочку бокалов. Я не идеален, но держу ситуацию под контролем, по крайней мере, если сравнивать с прошлым.
Я все еще ищу этот чертов ответ. Я интересуюсь философией других людей, чтобы попытаться справиться со своими собственными проблемами. Я изучал буддизм и ислам, но не принял ни то, ни другое. Мои демоны по-прежнему при мне, и не оставляют меня ни на один день. Думаю, что главное это справляться с проблемами по мере их появления. Возможно, это единственный путь двигаться вперед».
Читай, это тоже интересно!
Рубрика: Снукер